Вы - 1274-й читатель этого произведения
В мокром и холодном окопе было сухо и тепло. Спасибо гермокостюму. Армия ЮДМ бережет своих солдат, оснащает самым лучшим вооружением и формой, отбирает у тыла самые вкусные и питательные пищевые смеси…
Гермес осторожно выглянул из заполненного по колено грязной водой окопа и посмотрел в бинокль на передовую. Противнику потребовалась одна единственная ночь, чтобы окольцевать громадный воспроизводительный комплекс глубоким рвом и высоченным земляным валом. Как – непонятно. Сейчас цель всей операции, смазанная нудным нытьем дождливой осени, напоминала неприступную крепость, которую во что бы то ни стало предстояло взять. Значимость задачи поставленной генштабом Гермес не оспаривал – раз надо, значит надо.
Батальон, в роте которой числился Гермес, осаждал научный комплекс вот уже вторую неделю. За это время местность вокруг здания укутала плотная сеть окопа - терморезы плели свою паутину днем и ночью, верно приближаясь к обрыву рва. Вот и сейчас, метрах в пятистах от точки где укрывался Гермес, в свинцовое небо испарялась земля. За двадцатиметровой пропастью, на гребне рукотворных хребтов из обожженного грунта, прятались нейтронные дзоты, испепеляющие любое движение. Вычислить эти адские пушки практически невозможно, но несколько огневых точек снайперам засечь все-таки удалось.
Вчера, после сеанса связи со штабом, командующий взводом Сатоник сообщил, что штурм планируется начать со дня на день. Осталось только дождаться прибытия артиллерии.
Дождь шел уже почти месяц. То истончаясь до кружевной мороси, то вновь наваливаясь бурлящей портьерой, он выливал на головы противостоящих тонны серой краски, растекающейся по миру безбрежным морем уныния. От самого Зохара - столицы 17-го сектора ЮДМ, до границ цели настоящего задания Гермес видел только одно: серость, серость, серость… Трясясь в погрузчике или взбивая маслянистую землю ногами, он оставлял позади пейзажи один тоскливее другого. Разрушенные до основания города, выжженные на корню леса, пустоши, где небо и земля сливались дождем в единый пласт… Пестрели краски жизни лишь в редких городах и пригородах. К сожалению, таких мест по пути встречалось меньше чем хотелось, да и рота задерживалась в них всего на день или два… По крайней мере тылы «Великой войны» могли похвастаться такими местами. На фронте же краски жизни выцветали, терялись, становясь густыми как пепельная слякоть под подошвами сапог. Воевать не хотелось, не хотелось искать смысла в бесконечных сражениях. Но Гермесу и его боевым товарищам права выбора не оставляли. Они делали то, что умели делать. То, для чего пришли в этот мир.
- Как позиции, Гермес? – осведомился голос командира отделения Метагера.
- Как и вчера, командир, - усмехнулся солдат. – Как и неделю назад – никак. Тихо и спокойно. Никакой активности.
- Ладно, возвращайся, - кашлянул в барабанную перепонку командир. – Из штаба новая информация поступила.
- Артиллерия?
- Да, прибыла. Сегодня ночью штурмовать будем.
В казарме взвода было сухо и тепло. Спасибо гермокорыту. Гермес спустился в землянку, сдал гермокостюм дежурному и сразу же отправился в коечную, предположив, что именно там Метагер собрал своих вояк. Армейские брифинги по уставу можно проводить дистанционно, с помощью вживленных в ушные каналы микродинамиков и табельных контактных линз. Но командир, если была такая возможность, всегда беседовал с подчиненными вживую.
Предположение оказалось верным: рассевшись по койкам и складным табуретам, отделение дожидалось только Гермеса. Коротышка Метагер с высоты тумбочки, на которую он взгромоздился, поприветствовал вошедшего небрежным кивком и знаком предложил прикрыть входную дверь. Коренастый широкоплечий командир с окладистой бородой и в форменной кирасе сейчас напоминал невыспавшегося гнома, которого вытащили из уютной штольни на белый свет и приказали раскрыть тайны рудознатства.
- Итак, товарищи бойцы, - Метагер организовал паузу, выясняя все ли его слушают. – Сегодня стало известно, что артиллерия наконец-то прибыла и сейчас окружает по радиусу захваченный противником воспроизводительный комплекс.
- Наконец-то, - раздраженно буркнул подрывник Сталлик. Эта сумрачная личность всегда была чем-то недовольна и недовольство высказывать не стеснялась. – Приперлись, надо сказать, вовремя.
- Надо сказать вовремя, - передразнил его Метагер. – Вовремя, Сталлик. По такой слякоти – вовремя. Я вообще удивлен, что пушки прибыли так скоро. Ну, да ладно. Мобильность артиллерии - не моя забота. Согласно данным телеметрии, в 18:32 терморезы замкнут последнее кольцо сети окопа, а в 21:46 последняя гравитационно-нейтронная пушка займет свою позицию. Штурм решено начать в 23:00. На ваши мозговые компьютеры выслана схема, поэтому рекомендую ознакомиться с диспозицией.
Гермес спроецировал полученный файл на контактную линзу, и перед виртуальным взором раскинулась трехмерная модель окрестностей комплекса.
- Операция начнется одновременным залпом всех орудий по оборонительным позициям противника, а, если хотите точнее, то по гребню земляного вала, - слова звучали авторитетно, деловито, словно Метагер уже участвовал в этом сражении и сейчас делился опытом с теми, кому еще предстояло в нем побывать. – Первый залп сметает нейтронные дзоты, позволяя пехоте приблизиться к обрыву вплотную. Далее. Когда пехота сгруппируется во внутреннем кольце окопа, последует второй прицельный залп, который организует каждому взводу персональный проход. Зорих, Альбидо, мост через ров - ваша забота, - белый, как самая снежная зима, Альбидо кивнул, принимая слова начальника к сведению. Сидящий рядом с альбиносом Зорих, даже не моргнул. – Получите железку на складе. Сталлик, обеспечь отделение достаточным количеством пластиковой взрывчатки. Вероятнее всего, двери придется выносить. Рекомендую всем проверить амуницию по десять раз, чтоб на передовой не скулили: «Ой, а я это забыл, а это вот поломалось и не работает».
- Метагер, кончай ерундить, - прогудел Зорих. – Мы тебе что, дети малые?
- Дети, не дети, а за две недели безделья и я расслабился, - резонно заметил командир. – Ладно, разойтись. Драйте стволы и ждите сигнала о сборе. Да, рекомендую ознакомиться с планом комплекса. Так, на всякий случай.
Метагер ушел, следом коечную покинули Альбидо и Зорих. Сталлик немного повозился в своей тумбочке, побормотал недовольно и тоже вышел. В комнате осталось четверо пехотинцев: Олимпус – суровый немногословный воин, ветеран «Великой войны»; Таглер – заядлый болтун и разгильдяй (по совместительству, чертовски хороший боец); Гермес и новенький отделения – Соян, который заменил вышедшего на пенсию Тириуса.
- Хм… Любопытный объект, - развалившись на своей кровати и подпирая взглядом потолок, ухмылялся Олимпус. - 46 репродукторов, 8 пробирочных… 12000 нашего брата в год!
- Впечатляет, - Гермес прилег на свою койку и тоже открыл карту комплекса. – Хм. Такая продуктивность, а 12 лет стоит без дела.
- Интересно, почему? – не желая отставать от опытных воинов, Соян тоже открыл карту. Новобранцу совмещенное видение глазного яблока и линзы давалось еще тяжело – он почти уткнулся носом в однотонный пластик стены и не моргал.
- Нет, друг мой, правильный вопрос – зачем! – Таглер, естественно, обременять себя просмотром «ненужной нудятины» не стал, а сразу обратился к подготовке снаряжения. Он достал из-под койки ящик с оружием и сейчас собирал винтовку. – Зачем противнику понадобился этот комплекс? Нет, ну зачем они его захватили, предположим, понятно – меньше воспроизводственных комплексов, значит меньше граждан ЮДМ, меньше солдат, слабее сопротивление и – победа! С этим понятно. Но, почему они не подорвали его, как всякий другой? А? Чего им надо-то? Окопались, ров вырыли… Зачем? В клонировании они ни хрена не смыслят, пробирочники для них все равно что земля… Зачем, а?
- Может быть это ловушка? – предположил Гермес. – Сначала впустят нас, а потом - взорвут.
- Нет, друг! Зачем тогда все так сложно? – собирал винтовку Таглер споро, на работу его рук приятно было смотреть. – Ров бездонный – раз, вал земляной – два, круговая оборона нейтронных дзотов – три. И еще столько же, о чем мы не знаем внутри. Не-ет, брат, они явно окопались там неспроста. Ой, неспроста! Чует мое сердце, что рожденцы удивят нас. Ой, удивят! Потом, почему именно этот комплекс?..
- Он большой, продуктивный и кроме всего - экспериментальный, - сказанное Олимпусом означало, что озабоченность болтуна он разделяет.
- О, да! 12000 пробирочников в год - это сила. Силища! – любуясь собранной винтовкой, Таглер на секунду притих. – 30 наших батальонов… Интересно, почему комплекс остановили?
В коечной появился Зорих и осведомился, не изволят ли товарищи пожрать перед сражением. Противников подкрепиться не нашлось, и через минуту отделение в полном составе орудовало в столовой ложками.
Третий звонок в барабанную перепонку встретил Гермеса в строю, воздвигнутом командиром на выходе из гермокорыта. В гермокостюме и термовинтовской в руках он ждал приказа продвигаться к «точке». Рядом, утопая по грудь в дождевой воде, стояли коллеги пехотинцы. Было темно, тесно и тихо как в закупоренной бочке. Гермес наклонился вперед, качнулся назад, повел свободной рукой… В объятьях холодной, но теплой воды тело будто теряло в весе, становилось легче, неповоротливее. Казалось, что это воздух испортился, стал смолянисто-густым, плотным.
Пехота молчала. Все ждали, когда перед глазами вспыхнет виртуальная карта и командующий взводом отдаст первый приказ. Где-то там, в шелестящей дождем ночи, солдатам предстояло сражение… Каждый бой похож на партию шагбита. Игра дает только цель и базовый набор правил. Все остальное решает случай, удача и опыт игроков. Игроков… Гермес вспомнил, с каким азартом Тириус и Олимпус играли в шагбит, сколько тогда по-детски искренних эмоций отражали их лица. Они рвали жизни шушек словно волоски, мудреными тактическими маневрами отдавали мелочевку, получая взамен выгодные позиции. Шушек много, а победа – одна - она бесценна. Можно брать с прикупа еще и еще, еще и еще, не жалеть, не щадить и тогда цель будет достигнута. Гермес не играл в шагбит. Он видел в этой забаве отражение своей жизни, где он – шушка погибающая во имя цели. Отправлять на смерть солдат не хотелось. Даже игрушечных.
- Взво-о-од! – резкий голос командующего заставил Гермеса вздрогнуть. – Красная готовность!
Появилась карта местности. Общий план, меняя, ломая угол обзора приблизился, выделив сегмент взвода Сатоника. Красные пятнышки – позиции солдат на карте – напоминали шушки, которые невидимая и властная рука игрока сейчас двинет в первом гатбиме.
- К точке бегом – марш! – и солдаты побежали. Если, конечно, перемещение по грудь в воде можно назвать бегом.
Выбравшись из приказарменного тоннеля в сеть окопа, скорость передвижения красных пятнышек заметно возросла. Взвод вытянулся в строй и с плеском двигался в направлении, указанном стрелкой. Гермес видел перед собой только виртуальную карту и ни единого отблеска реальности. Зрение погибло, атрофировалось… Его заменила угловатая схема, своеобразный третий глаз, глядящий на мир строгим направлением стрелки. Так просто и понятно. Приятно видеть и следовать указанному направлению к цели. Не терзаться выбором, не корить себя за неверный шаг, а просто следовать. Следовать в всегда верном направлении.
Впереди кто-то упал.
- У, дьявол! – падшим пехотинцем оказался новенький.
- Эй, Соян, а ну-ка давай живо поднимайся! – Метагер остановился, притормаживая свое отделение, и всех тех, что шли следом. – Быстрей, быстрей, молодчик, потом отлежишься - когда закончится все.
- Капитан, мне тяжело по карте передвигаться, - поднимаясь, оправдывался Соян.
- Впервой всем было тяжело, - усмехнулся Метагер, - Давай, давай, давай, скорей. Не задерживай движение.
Виртуально воплощение Сояна прекратило пульсировать, заняло свое место в цепочке и отставшие пехотинцы бросились догонять взвод.
Внутреннее кольцо окопа запрудили разноцветные пятнышки. Голубые, зеленые, красные, фиолетовые, желтые… Слева от точки, где сгруппировались соратники Гермеса, дислоцировался взвод Жеримова, отмеченный голубым цветом; справа, зеленой россыпью, – пехотинцы Ренникера. Каждый солдат оцепления в эти минуты смотрел на мозговые часы и ждал. Ждал приказа.
Гермес представил себе игроков этой забавы, которые, не ведая того, двигают не шушки, а пробирочников. Или ведают, что еще хуже. Да и не только армия. Любым твоим желанием, действием управляет кто-то властный, невидимый. Тот, в чьей игре ты всего лишь шушка. И ничего нельзя поделать – вырваться из пальцев игрока еще никому не удавалось.
Если ты родился шушкой, то шушкой тебе и быть на этой игровой доске.
22:57.
- Взво-о-од! На колен-но! Глаза за-а-акрыть!
Красивый получился всплеск, синхронный. Кажется, из его отделения кто-то тихонько хмыкнул.
- Итак, орлы, - торопливым шепотом заговорил Метагер. – Ровно в 23 часа пушки ударят гравитационной волной по гребню, через тридцать секунд основание проткнут нейтронные пучки. Пока грунт будет гореть, Зорих и Альбидо перекинут мост. Действующей цепочкой переходим на ту сторону и – к зданию. Там следующая точка.
Цифры округлились. Пушки выстрелили бесшумно, зато столкновение гравитации с прессованной землей отразилось невероятным грохотом. Тысячи тонн грунта взметнулись в воздух вулканическим пеплом и тотчас опали грязевым дождем.
Перекатистое эхо еще блуждало в ночи, когда сырую тьму порвали нейтронные вспышки. Над головой, точно взорвалась звезда, и стало ярко, в тысячи раз ярче, чем в редкий безоблачный день. Даже сквозь плотно стиснутые веки свет ослеплял. Хотелось открыть глаза, увидеть эту живую энергию, испепеляющую, всепоглощающую силу! Обузданный осколок солнца. Прирученное могущество космоса.
Ночь вернулась.
- Взво-о-од! – снова гаркнул Сатоник. - К точке бегом – марш!
Раны на теле оборонительного вала сочились багровым сиянием. Они напоминали исполинские тоннели – шахты, ведущие к чертогам преисподней. Пехота подошла ближе к краю бездонной пропасти рва. Зорих, Альбидо, парни из других отделений выстрелили в воздух складными мостами и, аккуратно накренив их, соединили берега. Первым через пропасть устремился капитан Метагер:
- За мной, живей, живей!
Красиво. Внутри пробоины было очень красиво. Она остывала закатом, переливалась несчетным числом багряных оттенков и медленно тускнела, меркла, будто сжималась и умирала… Наверняка потрескивающие стены дышали вулканическим жерлом, однако внутри гермокостюма оставалось прохладно. Гермес чувствовал себя сторонним наблюдателем, персонажем сказки про путешествие к центру земли.
Но сказка кончилась, едва своды нейтроннотворной пещеры остались за спиной. Увязая по колено в густой грязи, пехотинцы упрямо продвигались к «точке». На время померкнувшая виртуальная карта вновь стала единственной связью с миром, той чередой черных и белых клеток, по которой шушки двигаются к цели. Гермес подумал о новобранце.
Сейчас падать нельзя. Никак нельзя. Если Соян упадет – его никто ждать не будет.
Вскоре на карте показались углы комплекса. Строение ребрилось стопкой аккуратно уложенных марок, приближалось, увеличивалось, обнажая драгоценную «точку». Направляющая стрелка уменьшилась в размерах, съежилась и замерла, приколов острием «точку» к стене.
- Соян, ты жив? – Метагер знал, что с новобранцем все в порядке, но, как внимательный командир, проявил участие.
- Да, командир, спасибо, - Сояну была приятна забота. – Мне уже гораздо легче.
Взвод Сатоника распределился по отделениям и, точно группа голодных амеб, облепил стену здания. Наверняка, каждое отделение имела свою собственную «точку», к которой путеводная стрелка их и привела.
- Итак, бойцы, - голос командующего взводом в эту минуту звучал мягче, нотками отеческой заботы. – Боевая задача каждого отделения осуществить рекогносцировку вверенного сегмента комплекса. При обнаружении противника – стрелять на поражение. Если будет возможность, повторяю, если случай позволит без риска взять в плен рожденца – делайте это. Если сомневаетесь – уничтожайте врага. При возникновении внештатных ситуаций немедленно докладывайте командиру отделения. Синхронное проникновение - по третьему звонку. Взво-од, синяя готовность!
Повинуясь приказу, пехотинцы активировали касочные фонари. Отделение Гермеса стояло возле внушительных двустворчатых ворот. Естественно, плотно запертых. Слева и справа от «точки» в мокрой ночи терялись блестящие, гладкие волны стен комплекса. В отдалении, метрах в двадцати, у стен суетились лучи фонарей ближайших отделений.
Раздался первый звонок, а Сталлик уже возился с воротами.
- Черт знает что, - ворчал он. – Внешнего замка нет. Придется закладывать взрывчатку по периметру…
Подрывник достал шпатель и начал сноровисто конопатить щели.
- Зараза… - продолжал ругаться он. – Хорошо подогнано, плотно…
Второй звонок потревожил общественность, когда Сталик замазывал щель между створками.
- Сталлик… - кашлянул командир.
- Да знаю я, - буркнул в ответ подрывник. – Если хочешь чтоб мы внутрь все-таки попали – лучше не мешай… Все.
Он воткнул в пластичную взрывчатку несколько детонаторов, распорядился отойти от ворот и плотнее прижаться к стене. Затем Сталлик достал взрыватель и вместе со всеми приготовился встречать третий звонок.
Створки вылетели, точно игральные карты. Одну отшвырнуло далеко и она растворилась в ночи, вторая – смятым картоном - продолжала цепляться за стену. Взрывы грянули синхронно, слаженно, так, будто детонировали от третьего звонка. Несколько ярких вспышек Гермес заметил на определенной высоте, что означало прорыв некоторых отделений на верхние этажи комплекса.
- Вперед, вперед, вперед! – ринулся в пробоину Метагер. – двигаемся клином.
Внутри было темно. Темнее чем снаружи. Гермес заметил сразу, как темнота поглощает свет фонарей, купирует лучи яркими радужными разводами. Дисперсия… Да, именно! Свет рассыпался по спектру!
- К-капитан… - Таглер водил рукой перед собой, стараясь потрогать радужное пятно, - это считается внештатной ситуацией?
Стремительное вторжение отделения споткнулось. Бойцы увязли в липкой, нереально плотной мгле, остановились изумленно озирались по сторонам.
- Ерунда какая-то… - тревога в голосе Метагера слышалась крайне редко. – Никогда такого… Командующий Сатоник, у нас тут ситуация внештатная приключилась… Да… Именно! Как у всех?.. Понятно… Продолжаем зачистку? Так точно, - и уже к своим бойцам: - Я не первый доложил Сатонику об аномалии… Черно во всем здании. Наверняка, это уловка противника. Новый способ маскировки. Ладно, как бы там ни было, приказа об отступлении командование не давало и, думаю, не даст. Сомкните ряды. Плотнее. Еще плотнее! Вот так. Одни глазом - на карту, другим – друг за другом следим. Пошли.
Новый вид маскировки? Темновая завеса… Вполне возможно, принимая во внимание технологический уровень развития рожденцев. Достаточно вспомнить незаметное проникновение врага на территорию ЮДМ или возникшую за одну единственную ночь оборону комплекса. Гермес поймал себя на мысли, что, пожалуй, не удивится летящему в небесах рожденцу. Из года в год война преподносила противоборцам новые открытия в науке и технике. И в последнее время судьба все чаще улыбалась врагу. Но до тех пор, пока в секреты гравитации посвящены только пробирочники, праздновать победу выродкам рановато.
Подробная карта маршрута разведки оставалась единственной опорой в исполнении боевого долга… Склад, наполненный ящиками и емкостями непонятного содержания, коридор, цеховое помещение с остановленной линией вырабатывающей в былые времена питательную среду, снова – коридор, на этот раз с рядами запертых дверей. За дверями – пустые коробки, шкафчики, мебель, фрагменты чего-то… Снова по линейке, снова по клеткам доски шагбита. Но это все равно лучше, чем пылиться заброшенной грудой в стороне.
Тьма сгущалась. Если на старте вторжения лучом фонаря все-таки можно было осветить ладонь вытянутой руки или сосредоточенное лицо товарища, то сейчас пучок света сминался в радужный клубок, едва успев зародиться. Казалось, что и воздух стал гуще, плотнее. Но не удушье пряталось в этом литье, а - страх. Необъяснимое ощущение безысходности…
В ушах поселился приглушенный гул, который с каждым шагом становился отчетливее и крепче.
- Вы слышите это? – наконец спросил Альбидо.
- Похоже на работу какого-то механизма, - поделился соображениями Олипус. – Командир?
- Напоминает, - согласился Метагер. – Сейчас проверим.
Гудел генератор. И не одни, а целая связка. Согласно карте, в энергоблоке располагалось 12 установок. Конечно, энергия 12 установок несоизмерима с целым комплексом, но в то, что рожденцы запустили лишь одни энергоблок, верилось с трудом.
- Метагер, остановить бы его, - поступило предложение от Зориха.
- Это мигом! - оживился Сталлик. – Разнесем все к черту, а командир?
- Нет, ребятки, давайте-ка без порчи государственного имущества, - решительно отмел инициативу подрывника Метагер. – Лучше поищем органы уп…
Страшный грохот оборвал командира на полуслове. Что-то рухнуло с потолка на стальной пол. Секунду или две в воздухе стыла напряженная тишина, а затем в сторону отряда ринулись тяжелые шаги.
- Огонь! – скомандовал Метагер, и на звук скрежещущей поступи хлынул град термопатронов.
Когда разоряющий материю шквал иссяк, в помещении опять повис монотонный гул генераторов. Шаги пропали.
- Убили? – робко спросил Соян.
Вместо ответа – свист рассекаемого воздуха, булькающий хрип и… разрубленное пополам пятнышко Сояна.
Липкий нечеловеческий стон брызнул отовсюду из неоткуда. Бесконечным ленточным червем звук вгрызался в мозг, рвал мысли, пожирал образы. Карта комплекса подернулась тонкой рябью, смазалась и исчезла.
Грохот. Еще и еще… Как минимум пятеро незримых врагов спустились на подмогу окружая отряд.
- Зорих, ты жив? – прохрипел Метагер.
- Да.
- Все ко мне! Живее! Активируй!
Гравитационный кокон отсек тьму, оставляя в ней смертельную угрозу. Прикосновение к невидимой сфере, как снаружи, так и изнутри, означало распыление на атомы. Пехотинцы это знали и старались держаться как можно ближе к Зориху, чей ранец генерировал силовое поле.
- Все. Влипли по самую сраку, - глубокомысленно заметил Олимпус.
- Что, что, кто?!. – Радужный зайчик Таглера сновал по гравитационному своду шустрее остальных. – Вы видели это? Пацана пополам?! Кто это был?! Это не рожденец. Не-ет! Рожденцы так не могут!
- Метагер, что делать будем? – обратился к командиру ветеран, - времени у нас немного…
- Хороший вопрос… Надо подумать…
- Командир, быстрее думай, - Зорих глянул на дисплей, где таймер отсчитывал время. – У тебя в запасе осталось 18 минут.
- Тс-тс-тс, тихо! Смотрите. – Альбидо показывал на купол гравитационного кокона.
Несколько секунд ничего не происходило. Радужные пятна носились по сфере солнечными зайчиками, терлись о черноту по ту сторону, выпрашивали свободы… Вдруг купол прогнулся. Снова. И снова.
- Это невозможно, - голос Таглера звучал на удивление спокойно. – Этого просто не может быть.
Удары посыпались со всех сторон. Невидимая, фантастическая сила стремилась проткнуть пузырь и добраться до потрясенных бойцов. Гермес вспомнил сегодняшнее утро. Обычное, серое, ничего не обещающее. Странно… Она стало таким далеким. Невообразимо далеким, выдуманным, но отчетливым и живым, как фантазия. Кто бы мог тогда предположить, что эта «фантазия» окажется последней?
Сфера лопнула. Но Гермес этого не понял, не осознал. Он просто провалился в зыбкую черноту.
Смерть оказалась занятием не из приятных. В затылке ворочалась тупая боль, уши гудели сиренами тревоги, а в рот словно ртутного песка насыпали. Гермесу понадобилось несколько долгих минут, чтобы восстановить в памяти причины «смерти». Столько же времени ушло на осознание того, что он все-таки продолжает существовать.
За тяжелыми веками оказалось светло. Зрение воспринимало окружение мутными образами, терялось, вновь фокусировалось, цепляясь за серые пятна и светлые фоны…
Он лежал на стальном полу, прислонившись спиной к стене и окруженный существами, напоминающими пробирочников весьма и весьма отдаленно. Выше человека раза в два, узкие в талии, но невероятно широкие в плечах… Они обступили Гермеса и молча наблюдали за ним. Белые кости торчали из их тел повсюду. Плечи, ребра, хребты, ступни… Складывалось впечатление, что скелету стало тесно в оболочке скупой серой плоти и он порвал ее, как рвет пробирочник кожистый мешок, вырастая из него. Вместо волос на маленьких, вытянутых в ужасные маски черепах, – беспорядочное нагромождение костяных наростов. Но больше всего поражали конечности. Правая рука каждого существа заканчивалась костяным мечем - огромным, сияющим внутренней голубизной, тесаком. У некоторых клинки были длиннее, у других – зазубренные, у третьих – ярче сияли. Левые конечности созданий казались обыкновенным, только вместо пальцев – вязанки подрагивающих щупалец.
- Очнулся, - шагнула в его сторону одна из кошмарных фигур. Удивительно, но голос существа звучал обычно. Он даже показался Гермесу приятным. – Прости, что мы так с тобой… соотечественник.
- Со-оте-чественник?
- Да, - существо опустилось на колено, и заглянуло Гермесу в глаза. – Ты ведь появился на свет здесь, в нашей обители.
- В нашей… обители? – Мозг судорожно сократился, соображая о какой обители идет речь… Так ведь оно говорит про воспроизводительный комплекс! Не исключено, что Гермес появился на свет именно здесь. – Но откуда вы это… знаете?
- Оно нам сказало, - создание протянул сложенные лодочкой щупальца. Внутри лежала пробирка. – Держи, теперь это твое.
Вместе с теплым цилиндром прозрачного стекла Гермес обрел новое чувство, неуловимое ощущение общности, схожести с этими кошмарными на вид созданиями. Казалось, что он знал их очень, очень давно, знал хорошо, знал как себя, но… почему-то забыл. И только пробирка хрупким мостиком соединяла их, напоминала о той позабытой близости.
- Место и момент зачатия важны не меньше чем само существование, - в голосе существа появились нотки снисхождения. Он знал и прощал Гермеса за его невежество. – Когда на планете появляется новая жизнь, она озаряет пространство благодатью. Пробирка или мать, пробирочная или спальня… Все оставляет в себе след этой вспышки, впитывает и хранит долгие годы. До самой смерти.
Рассказчик помолчал.
- Мы, все рожденные на этом комплексе, – братья. Мы оставили часть своего естества этим стенам, земле… Мы - как деревья пустившие корни в своем лесу.
- Именно поэтому вы и оставили меня в живых? – нехорошее предчувствие обожгло Гермеса. – Что с ребятами из моего отделения? Где наша рота?!
- Забудь о них. Твои боевые товарищи стремились захватить нашу Родину… Как другие хотели использовать нас в своей пустой войне.
- Другие…
- Вы называете их рожденцами. Они пробудили нас, и именно им мы обязаны своим настоящим существованием, - заметив в глазах Гермеса непонимание, он пояснил: - конфигурированное радио-нуклонное излучение. Нас облучали в пробирочных, инкубаторах, репродукторах… Мы менялись весь цикл формирования и в итоге превратились в то, во что превратились. Ваши противники непременно получили бы совершенных солдат, если бы… Если бы не ирония судьбы. 12 лет назад именно на этом комплексе пробирочники проводили эксперименты с сенсорикой... Они стремились гипертрофировать патриотизм, превратить забитое чувство в нечто больше, возвышенное, толкающее на безумные подвиги во имя ЮДМ. Но они просчитались. Образцы любили свой комплекс и только ради него были готовы на все.
Гермес отказывался верить словам существа. Не хотелось верить, что эти… мутанты погубили целую роту. Подвиги? Зачем ЮДМ понадобились герои-патриоты, если пробирочники и без того выполняют любые приказы? Или они хотели вывести безумцев, бросающихся под гусеницы танков со счастливыми улыбками на лицах? Смертников, мечтающих о героической кончине во славу родины…
Чувство нелепости, несуразности творящейся войны поразило Гермеса до немоты. Впервые за всю жизнь он задался вопросом: как выглядела бы эта самая жизнь без войны? Без приказов и боевых задач… Без пустых жертв в погоне за неуловимой победой… Без этих чудовищных опытов над живыми созданиями… Жизнь, наполненная совсем иным смыслом. Когда ты не шушка в руках невидимого игрока, а сам себе игрок, свободно шагающий по доске шагбита.
Существо глядело в душу Гермеса и улыбалось доброй, снисходительной улыбкой мудреца.
- Пойдем, я покажу тебе пробирочную, - поднялось оно с колен. – Ты увидишь место, где родился.
Вход в пробирочную занавешивало жидкое зеркало. Оно слегка подрагивало, колебалось, а когда Гермес рискнул прикоснулся к нему пальцем, то по глади побежали круги.
- Ступай, не бойся, - легонько подтолкнуло его в спину существо. – Это поможет тебе видеть иначе.
Эфемерная завеса коснулась лица, пригладила волосы невесомым ветром и осталась за спиной. Гермеса обняло лазурное сияние. Мягкое, теплое, оно тянулось к нему отовсюду. Стены, пол, потолок, гряды оплодотворителей – лучилось все, и вскоре начало казаться, что это он озаряет обстановку нежным свечением. Однако, как казалось вначале, светилось не все. Груда коробок, контейнер, пробирки ближайшей гряды оставались по ночному темными.
- Эти вещи появились здесь после вспышки, отброшенной тобой, - ответил проводник, возвышающийся рядом черной тенью. – Все остальное – след твоего появления.
Гермес достал из кармана пробирку, и как будто сразу стало светлей. Крошечный сосуд сверкал голубизной, переливался, точно драгоценный камень… Освещающий лишь своего хозяина.
- Береги ее. Это самое дорогое, что у тебя есть в жизни, - тень вздохнула. – А теперь, позволь я покажу свою родину.
Внезапно глаза полосонуло невыносимо ярким светом. Гермес вскрикнул и зажмурился, но даже сквозь стиснутые веки свет ослеплял. Он вспомнил обузданный осколок солнца, ту прирученную, всепоглощающую силу космоса, что топит самые прочные сплавы и прожигает километровые дыры в земле. Сияние завораживало… Хотелось открыть глаза, хотелось увидеть… Но даже сквозь ничтожные щелочки глаза принимали уколы миллиарда колючек, застревающих трескучей болью где-то в затылке.
- Теперь ты должен понять, почему мы убили твоих товарищей, - пробирочная изменилась. Она стала обыкновенным помещением воспроизводительного комплекса, тусклым, серым и унылым. – Мы не могли иначе. И мы убьем каждого, кто вознамериться захватить или разрушить нашу родину. Запомни и передай это остальным. А сейчас пойдем. Тебе пора уходить.
Карта не появлялась. Гермес вновь и вновь обращался к мозговому компьютеру, но тот продолжал играть в молчанку. Существо ушло, вернулось в родной комплекс, оставив последнего солдата сгинувшей роты под проливным дожем. Ощупывая робким лучом фонаря ночную темень, солдат вздохнул, посмотрел на пеняющее бездонной чернотой небо и побрел к базе.
Уходить не хотелось. Не хотелось возвращаться во все еще теплую, но уже пустую казарму. Там его не ждали. Но вернуться в воспроизводительный комплекс, жить среди этих странных, пугающих своим могуществом созданий он тоже не мог. «Дети войны»… Да, пожалуй, именно так их можно назвать. Дети войны… Живое доказательства абсолютной силы и бездонной глупости человеческого интеллекта. Плод безумия, умного, расчетливого безумия, которым заболела вся земля. А может… Может эти существа – лекарство?
Гермес нашел тоннель и едва успел шагнуть в него, как небеса взорвались, распустились рухнувшим солнцем. Нейтронные пучки сожрали воспроизводительный комплекс за минуту и, притупив бесконечный голод, исчезли. Руины горели славно - Гермес отчетливо видел исполинское кольцо земляного вала.
- Нет! – внутри него что-то лопнуло, погибло - нет…
Комментариев нет:
Отправить комментарий